Гениальность простоты. 65 лет со дня рождения Владимира Крутова
Гениальность Владимира Крутова неоспорима даже с поправкой на время, не очень удачный финиш игровой карьеры, и прочие сомнения, ставящие знак вопроса после слов «лучший левый крайний нападающий отечественного хоккея всех времён».
Лучших краёв много, каждый из них — единственный и неповторимый, например, Анатолий Фирсов, на которого юный Вова Крутов смотрел с обожанием в годы хоккейного детства, или Валерий Харламов, который почувствовал в Крутове родственную душу и успел одарить его своей дружбой. К чему Владимир относился совершенно равнодушно, так это к распределению по рангам и сравнениям с игроками из других эпох, считая это занятие абсолютно пустой забавой. Это не означает, что он не знал себе цену, просто скептическое отношение к своему условному высокому месту в сонме великих определялось скромностью, которая была, пожалуй, определяющей чертой его характера.
Крутов не обладал безупречной логикой Ларионова, изящной техникой Макарова, победительной уверенностью Фетисова и сокрушающей мощью Касатонова, но он со своей рабоче-крестьянской сметкой и голевым чутьём, неудержимостью и бесстрашием был абсолютно незаменим в почти безупречном механизме квинтета, игра которого частенько внушала соперникам если не ужас, то подобие паники — точно, а завораживала свидетелей этого действа почти всегда.
Конечно, называя фамилию «Крутов», сразу же вспоминаешь обо всей тройке, да и обо всей пятёрке — может быть, лучшей в истории мирового хоккея; по длительности существования и совместной игры на высочайшем уровне уж наверняка самой известной. Но Крутов и до образования суперзвена уже блистал и на юниорском, и на молодёжном уровне, и в национальной сборной, и в ЦСКА с разными партнёрами. С Ларионовым они спелись ещё в юниорской сборной, с Касатоновым вели за собой молодёжную, с Макаровым феерили на чемпионате мира весной 1981 при «дядьке» Владимире Петрове, который с молодыми талантами сыграл как в лучшие годы. То есть Крутов до эпохи «великой пятёрки» уже был вполне самодостаточен, но у такого системщика, как Виктор Тихонов гениальных одиночек быть не могло, Виктор Васильевич мыслил целостными категориями.
… Вырос в простой рабочей семье, отец — фрезеровщик, мать — повар в детском саду. На коньки встал в четыре года, в хоккейную секцию при стадионе «Метеор» пошёл вслед за старшим братом Александром, лет с десяти играл с ребятами, которые были на два-три года старше. Тренер Владилен Голубев передал его в школу ЦСКА, где хоккейным образованием Вовы Крутова занимались Валерий Стельмахов и Юрий Чебарин. К середине 70-х все в ЦСКА понимали, что подрастает и набирает силу будущая звезда.
На юниорский чемпионат Европы-1978 он отправился, еще школьником сыграв в основе ЦСКА один матч, но в Финляндии уже поразил всех — равных там Крутову как бомбардиру не было. Правда, сборная Виталия Ерфилова ограничилась вторым местом вслед за хозяевами, пришлось возвращать долги уже на молодёжном чемпионате мира в Швеции, который сборная Виталия Давыдова выиграла. И опять это был турнир Крутова — лучшего бомбардира и лучшего нападающего. Приз самому ценному игроку не выдавался, но было понятно, кто им без всяких сомнений является.
В 19 лет Крутов завершил молодёжный этап карьеры блистательным выступлением на чемпионате мира в Хельсинки, где победу сборной Юрия Морозова в решающей степени определила его связка с Ларионовым. Они ассистировали друг другу в матче с чехословаками, а в решающей встрече со шведами Крутов и сравнял счёт, и забил победный гол. Он набрал столько же очков, как Яри Курри — по 11, но забросил семь шайб — на три больше. Через месяц с небольшим Владимир мог стать звездой олимпийского турнира в Лейк-Плэсиде, их звено с Александром Мальцевым и Юрием Лебедевым выглядело прекрасно, вытащило очень тяжёлую встречу с финской сборной (у Крутова гол при счёте 1:2 и передача на победный гол Мальцева), но Тихонов верил в лидеров, а у них в решающем матче не пошло. Решающим, что понятно, было американское «чудо на льду».
После этого «чуда» Крутов провел за сборную 11 матчей в одном звене с Михайловым и Харламовым, на Призе «Известий» сыграл в трёх разных сочетаниях, в том числе с Макаровым и Жлуктовым; перед чемпионатом мира-1981 место центра занял красиво сходящий со сцены Петров.
Кажется, сама жизнь подсказывала Тихонову, из кого надо собирать самый важный пазл. Последним в ЦСКА оказался Ларионов; осенью 1981 на Кубке европейских чемпионов они с Макаровым и Крутовым обрели новое качество, подтверждённое на знаменитом втором розыгрыше Кубка Канады с фантастическим счётом 8:1 в пользу сборной СССР. Пятый гол был на счету Крутова (после гола Ларионова и хет-трика Шепелева), и именно он был самым эффектным в клипе, который показывали в мае 2010 на церемонии введения в Зал славы ИИХФ новых членов. Меньшинство, контратака, Крутов убирает Ги Ляфлёра на замахе, дальше дело техники. Естественно, Владимир Евгеньевич обошелся без отсылок к тому шедевру, он вообще промолчал на том торжественном мероприятии — а что, мол, тут говорить?
Он голы свои не особо праздновал. В одном из редких интервью сказал что-то вроде того — а что, слесарь, выточив деталь, тоже спецовку должен рвать на груди от радости? Раскрутить Владимира Евгеньевича на какие-то откровения или истории «из прежних времён» мало кому удавалось — ну не любил он светиться, а уж тем более пиариться. Его и в Зал славы ИИХФ ввели последним из квинтета, но чтобы по этому поводу он посетовал — да он не был бы Крутовым, если б это случилось. Он просто был всегда абсолютно естественным во всех своих проявлениях. Это партнёры понимали и ценили — каждый был со своим норовом, и чего только не случалось во взаимоотношениях, но «Крут» с его простодушием, честностью, самоотдачей и не показной скромностью всегда был и оставался «Вовой», в какой-то мере объединяющим центром игрового товарищества. Коренной москвич, Крутов был в этой незаурядной, непростой компании великим молчуном и классическим провинциалом в самом хорошем смысле этого понятия. Искренние болельщики тех времён нутром чувствовали в Крутове близкую по духу натуру: в работе ловок, в дружбе верен, слов на ветер не бросает, с таким хоть в разведку, хоть ещё куда, где менее опасно, но более приятно.
Великий Николай Георгиевич Пучков про своё поколение говорил «мы были простые, но не простенькие», но это и к Харламову относится, и к Крутову. Владимир корил себя за то, что на Кубок Канады-1981 полетел вместо Харламова, потому что слишком рано восстановился после сотрясения мозга — так это он зря, его вины в случившемся не было. Не он решал, дальше уже решала судьба.
«Напор и изящество», «рациональность и выдумка» — такие, казалось бы, несоединимые качества и составляли секрет таланта сильнейшего, по мнению Анатолия Тарасова, форварда нашего хоккея. То, что глаза Крутова выдавали затаённую печаль, Тарасов тоже отметил особо:
«Люблю Владимира Крутова, форварда выдающегося и неповторимого, неистощимого в игре на выдумки. И ещё люблю его за терпение и за… глаза. Никогда и никому он не жалуется, хотя синяков и шишек получает куда больше обычной нормы. Но о переживаниях, горьких или радостных, говорят только глаза Володи. Рыцарство, честность суждений — всё это можно прочитать в его взгляде».
Того, чего Владимиру Крутову с избытком хватало на льду, часто не хватало в жизни. Его партнёры после катаклизма рубежа 90-х годов, когда жизнь их неумолимо разбросала, с разной степенью удачливости находили силы переделывать себя, приспосабливаясь к резко изменившимся обстоятельствам, и приспосабливая их к себе. Крутов меняться не хотел, да и не мог, наверное. Тут цельность натуры вошла в противоречие с реалиями, и не случайно ведь, что его игровая карьера пошла вниз одновременно с распадом страны.
В «Ванкувер» он прибыл осенью 1989 после долгого процесса увольнения из армии и вынужденного летнего простоя абсолютно растренированным, а от него требовалось и играть на прежнем высочайшем уровне, и принимать новые условия. Но в том-то и дело, что великий Крутов, казалось бы, просто созданный для НХЛ, органически не мог слепо следовать новому укладу жизни, душой он оставался дома, в своей стране, в своей команде, со своими партнёрами. Брайан Бёрк в своих мемуарах назвал Крутова «деревенщиной», в русском переводе это обозначено ещё хлеще — «колхозником», но колхозный хоккей по Тарасову — это хоккей коллективный, а не примитивный. То, что Крутов не оправдал ожиданий в «Ванкувере» (статистика, увы, выглядит не по его уровню), совсем не означает, что исключительно по вине хоккеиста — просто в Канаде всё было для него чужим, от быта и языка до самой игры, и приговорённости тащить на себе очень среднюю команду. Да, Ларионов в том же Ванкувере адаптировался не в пример быстрее и лучше, но у них, таких разных, и не должно было получаться одинаково. Руководители «Ванкувера», разрывая контракт, прицепились к лишнему весу, не принимая во внимание особенности телосложения (лишний вес был у него всегда, принадлежащее Александру Нилину сравнение с Винни-Пухом отнюдь не случайное), не говоря уже о ментальности. Игровые проблемы шли от нежелания приспосабливаться, или даже ломать себя, что совсем не к Крутову. Упрекать Владимира Евгеньевича в недостатке амбиций и пробивной силы — всё равно, что упрекать птицу в неумении ползать. Он и не мог по-настоящему вписаться в новые времена. Это чувствовалось, пусть в меньшей степени, чем в Канаде, и в Швейцарии, и в Швеции, хотя потерянными эти сезоны Крутов не считал — и забивал достаточно много, и отдавал, и мир повидал.
Казалось, что его лицо из шрамов и состоит. На сердце их было, наверное, не меньше. Только знали о них немногие, разве что жена Нина и самые близкие. На те отметины, что на лице, можно было не обращать внимания. Те, что на сердце, свели Владимира Евгеньевича в могилу в 52 года. Вероятно, даже с проблемами со здоровьем он прожил бы намного дольше — если был бы достойно востребованным. Нет, и работа была, и игры в составе «Легенд хоккея», и круг общения, и семейный покой, но…
В последний год, как отмечали хорошо знавшие его люди, взгляд Крутова был особенно печальным. Или просто им так казалось.
Досье
Владимир Евгеньевич Крутов
1.06.1960 — 6.06.2012
Заслуженный мастер спорта (1981)
Карьера игрока: 1977-89 — ЦСКА, 1989/1990 — «Ванкувер», 1991/1992 — «Цюрих» (Швейцария), 1992-95 — «Эстерсунд» (Швеция), 1995/1996 — «Брунфло» (Швеция).
В чемпионатах страны 439 матчей, 288 заброшенных шайб. В НХЛ-— 61 матч, 11+23. В чемпионате Швейцарии — 38 матчей, 20+29. В первом шведском дивизионе — 55 игр, 27 +31, во втором дивизионе — 37 матчей, 32+33.
За сборную СССР — 439 игр, 156 голов. На олимпийских турнирах и чемпионатах мира — 90 матчей, 59+48. В Кубке Канады — 22 игры, 14+16. За юниорскую и молодежную сборную СССР — 16 матчей, 21+17.
Достижения: олимпийский чемпион (1984, 1988), серебряный призёр (1980); чемпион мира (1981-83, 1986, 1989), серебряный (1987) и бронзовый (1985) призёр. Обладатель Кубка Канады (1981); чемпион мира среди молодёжи (1979, 1980), серебряный призёр чемпионата Европы среди юниоров (1978).
Лучший нападающий чемпионата мира (1986, 1987), член символической сборной (1983, 1985-87), лучший бомбардир олимпиады (1988) и чемпионата мира (1987).
Чемпион СССР (1979-89). Лучший хоккеист СССР (1987); в символической сборной сезона (1982-88).
Член Зала славы ИИХФ (2010), Зала славы отечественного хоккея (2011).
Награждён орденами Дружбы народов (1982), Трудового Красного Знамени (1988), Почёта (2011), медалью «За трудовое отличие» (1981).
Карьера тренера: 1996-2001 — ЦСКА, с 2002 года — директор Государственной школы высшего спортивного мастерства.
