Новости

Появление Вити Ярославцева в числе участников чемпионата мира-1967 в Вене было праздником для всех спартаковских болельщиков. Давненько в сборной СССР не появлялось молодых ребят из стана красно-белых, а тут в кои-то веки армейско-динамовский тренерский дуэт привлек сразу двоих – Ярославцева и Александра Якушева.

Есть люди таланта ровного, всеми признанного, а есть таланты резкие, и даже с зазубринами. Юрий Моисеев действительно был именно резко талантлив – и как игрок, и как тренер. В обеих ипостасях Юрий Иванович воплотил себя, пожалуй, в равной степени, был фигурой заметной, но далеко не первого ряда.

Он не успел постареть, да не очень-то и торопился. Не то чтобы совсем не замечал своего возраста – так не бывает, просто старался не обращать на него внимания, что у Виктора Григорьевича получалось отменно, причем без всяких усилий с его стороны.

Уйдя из жизни десять с лишним лет назад, Виктор Васильевич Тихонов оставил потомкам свободную  возможность оценивать и его творческое наследие, и его вклад в развитие отечественного хоккея, и саму его личность – одновременно цельную и противоречивую.

Гениальность Владимира Крутова неоспорима даже с поправкой на время, не очень удачный финиш игровой карьеры, и прочие сомнения, ставящие знак вопроса после слов «лучший левый крайний нападающий отечественного хоккея всех времён».

К первому ряду игроков Николай Маслов не относился, но хоккейный мир не только на звездах держится. Есть же еще вклад в развитие хоккея в конкретном регионе, подтвержденный хотя бы тем, что в Санкт-Петербурге проводятся традиционный юношеский мемориал Николая Евгеньевича Маслова и даже ветеранский турнир по двум возрастным группам.

Виктор Борисович Кузнецов знал себе цену – иначе, наверное, повесив коньки на гвоздь, согласился бы на первое же предложение пойти в помощники, что было бы естественно.

Александр Карповцев мог бы считаться самым титулованным российским хоккеистом 90-х, если бы попал в состав золотой олимпийской команды образца 1992 года.

Любимцами публики далеко не всегда становятся самые результативные, самые мастеровитые, самые титулованные и вообще самые яркие игроки, это категория не из абсолютных, и порой объяснение, почему предпочтение отдается тому или иному хоккеисту, простым не бывает. Случай Павла Лазарева, которого обожали челябинские болельщики – именно из таких.

Представление об Игоре Ромишевском исключительно как о классическом представителе тарасовской «системы» и первом обладателе негласного звания «второго вратаря», конечно, страдает некоторой односторонностью – если не знать, что предшествовало его самой удачной пятилетке, совпавшей, так уж получилось, с завершением не такой уж долгой карьеры.

По мере приближения к рекорду каждый шаг Александра Овечкина –  в топ-пять мировых новостей, и планетарный масштаб ожидаемого события никого не удивляет. Про местные рекорды и местных рекордсменов вспоминаем редко, только по особым случаям, и это тоже понятно, хотя и немного обидно. А между тем сегодня ровно сто лет со дня рождения Алексея Гурышева – первого в истории отечественного хоккея снайпера-рекордсмена, хоккеиста уникального, много добившегося, но оставшегося немного в тени даже по ходу свой долгой карьеры.

Первое олимпийское золото отечественного хоккея в Италии-1956 было добыто усилиями всей советской команды, но гол динамовского нападающего Юрия Крылова в решающем матче с канадцами занимает в олимпийской хоккейной эпопее особое место.

По поводу фамилии Владимира Анатольевича шуток хватало, особенно после матчей с непосредственным присутствием однофамильца в правительственной ложе.

Судьба Виктора Хатулева идеально встраивается в модные нынче на ТВ истории об участи погубленных больших талантов, и даже на их фоне поражает своей драматичностью и даже трагизмом, если брать ранний финал жизненного пути.

Тренеры позвали на разговор, 22-летний Володя Астафьев  догадывался, зачем. Шло лето 1972-го, сборная в Архангельском готовилась к неизведанному, но в штатном режиме. Разговор обещал быть трудным для обеих сторон. Для него подобные беседы были в новинку, но он и предполагать не мог, что во многом от результата зависит его пусть не судьба, но карьера – точно.

30 января исполнилось 95 лет со дня рождения легендарного вратаря Николая Пучкова.

Прозвище, конечно, канадцы придумали, на это они большие мастера. И в ходу «Иван Грозный» было больше в Канаде - известнейший телекомментатор Озеров чуть не попал впросак, когда канадский коллега во время чемпионата мира в Стокгольме спросил, как поживает Иван Грозный. Николай Николаевич попытался объяснить, что царь давным-давно умер, но тут и последовало разъяснение, что вопрос касается Ивана Трегубова, которого в Канаде «Грозным» прозвали  еще в 50-х.

Жизнь одного из лучших центрфорвардов отечественного хоккея четко разделилась на две половины – почти равные по количеству лет, 27 и 25, и совершенно разные по «наполнению». У многих знаменитых хоккеистов происходило практически то же самое после завершения карьеры – реальность поворачивалась совсем другой стороной, однако история Александра Альметова выделяется даже на этом фоне.

Среди хоккейных первопроходцев встречались и другие обладатели необычных имен, особенно популярных в первые годы советской власти, но на весь отечественный хоккей у нас один Револьд, что означает как «революционное дитя», так и «революционное движение». Если бы наш особый интерес сводился к имени, то, вспоминая Револьда Александровича Леонова, можно было, наверное, ограничиться короткой биографической справкой.

Приходил он в хоккей восторженным юношей (на редких групповых снимках обязательно улыбается), в «бесформенную» эпоху, когда уже встать в ворота по сути беззащитным могло считаться подвигом. А уходил человеком с грустными глазами, которые за десять лет повидали многое, чего иные не увидят и за всю жизнь.

Он бы мог сказать «Вспоминайте меня весело, как-никак, юбилей!». И в самом деле, много мы видели Наильича мрачным и даже просто не в настроении? Да почти и не видели. И не слышали, потому что у микрофона не позволял он себе транслировать уныние, даже если игра, случалось,  откровениями не блистала.

Ему было 49 лет, когда устремившаяся ввысь карьера могла на пике и прерваться, причем очень легко. Борис Кулагин, триумфатор чемпионата СССР с «Крыльями Советов», принял сборную страны из рук самого Всеволода Боброва, и первым же испытанием должна была стать суперсерия номер два – со сборной Канады, составленной из игроков альтернативной НХЛ лиги – ВХА.

Он с нуля создал феномен «Химика», который некоторое время базировался в Москве, удивительной и «жертвенной» команды подмосковного рабочего городка. Удивительной – потому что ее боялись все без исключения столичные гранды. «Жертвенной» – потому что гранды беззастенчиво и вроде как с полным правом «Химик» и грабили, чуть ли не каждый год. А Эпштейн снова и снова их обыгрывал.

Волковых много. В начале 60-х в советском хоккее их было двое – динамовец Юрий и армеец Леонид. В те годы в составе сборной СССР порой на лед выходили и двое Зайцевых, но чаще в одной форме можно было увидеть все-таки Леонида и Юрия. Это сюжет интересный, не без внутреннего драматизма, и не без знаковых отцеплений, самое известное из которых – отбор перед олимпийским турниром-1964 в австрийском Инсбруке.

В тот год ему должно было исполниться 37. Он был на распутье. Позади были полтора десятка сезонов в НХЛ, репутация большого мастера не пострадала ни в одном из клубов после десятилетия в «Анахайме», до тысячи матчей не дотянул совсем немного, остановившись на отметке «979» – а это показатель гроссмейстерский.

И не скажешь ведь, что Дмитрий Матвеевич Уколов забыт – именной стяг под номером 4 имеется, при случае вспоминают в числе первых чемпионов мира и олимпийских чемпионов, но именно что в числе, особо не выделяя, а все публикации в основном касаются последних, не очень радостных лет жизни одинокого пенсионера, которого даже хоронить три недели было некому.

Льва Ивановича не включают в хоккейные энциклопедии, и о его короткой хоккейной карьере вспоминают редко, обычно ограничиваясь «а вы знаете, что Яшин был еще и хоккейным вратарем?». Но… Три года – большой срок. Серебро и две бронзы чемпионата СССР, пусть даже в роли дублера Карла Лиива – серьезное достижение.

Защитник номер два в истории отечественного хоккея (кто проходит под номером один, объяснять, полагаю, не надо), не был обделен наградами и вниманием. Но, учитывая вклад Валерия Васильева, наград и внимания могло быть и побольше.

Взгляд у него был не то чтобы суровый – скорее, строгий. Этот взгляд знали и его партнеры по «Крыльям Советов», и подопечные по «Локомотиву», и талантливейшая молодежь советских времен, и вольница челябинского «Трактора» середины 70-х, и вообще все советско-российское хоккейное сообщество на протяжении как минимум полувека. Взгляд Анатолия Михайловича Кострюкова я и на себе почувствовал, когда мы встречались в начале нулевых и проходились по событиям разнообразной и насыщенной его жизни.

Два золота чемпионата мира для игрока не из столицы в советское время можно было смело считать высочайшим достижением, но Валерия Никитина ценили не только за это. Специалисты и некоторые болельщики со стажем до сих пор считают Валерия Александровича одним из лучших игроков отечественного хоккея за всю историю.

Из десяти человек, более или менее знающих историю отечественного хоккея, отцом-основателем назовут Анатолия Владимировича Тарасова. Один, может быть, назовет другое имя – Аркадий Иванович Чернышев. Или не назовет. Отцов на самом деле было несколько, просто есть легенда, достаточно близкая к действительности, а есть достаточно скучная реальная история , углубляться в которую в данном случае нет смысла.

Мало кто предполагал, что «Динамо» из Балашихи чего-то добьется в плей-офф ВХЛ весной 2017-го. А самая молодая команда лиги под руководством Анатолия Антипова не просто пошумела, а взяла «Братину», последовательно одолев «Нефтяник», «Спутник», «Зауралье», а в финале всухую выиграв у победителя регулярного чемпионата усть-каменогорского «Торпедо».

Если бы Василий Дмитриевич выстроил свою карьеру чуть иначе, если бы отнесся к «шайбе» чуть заинтересованнее – он бы непременно находился в топе тренеров, и никаких бы вопросов по поводу его легендарности именно как «шайбиста» не возникало.

Интересно, что бы Валерий Иванович сказал про нынешний «Спартак»? Похвала могла звучать примерно так: «Вроде думать немного начали, отсюда и результат».

Белоусов словами не сорил, хотя молчуном не был. Он был – настоящий, со всеми своими особенностями, со всем своим умом и талантом, тренерским и человеческим. Никто его у Челябинска не отнимет, да он и сам всегда оставался челябинцем, никогда от ставшего родным города не открещивался.

Он был последним из хоккейных первопроходцев, кто мог рассказать нам, как все происходило. Он был партнером Боброва и Бабича, Сологубова и Трегубова, и нашим современником тоже, прожив почти век. В преклонные годы голову сохранял светлую, ум ясный, память была уникальной, что в первую очередь всех, «открывавших» Шувалова, больше всего и поражало.

Тарасов жил так, словно он сам придумал хоккей и лично отвечал за все, что с ним происходит. Еще и поэтому икону из него не сделаешь.

Лицо было опрокинутым. Казалось, для Милоша Ржиги матч за бронзу чемпионата мира-2019 стал крахом всех его надежд. Но ни от одного острого вопроса он не ушёл, на прощание бросив «еще повоюем!». Все-таки он оставался самим собой — неисправимым оптимистом и жизнелюбом.